"Если вы человек порядочный, ну хотя бы наполовину, вас, вероятно, откуда-нибудь да выгоняли: из школы, из совета директоров, из спортивной команды, из комитета по присуждению премий, из клуба, из секты сатанистов-растлителей, из политической партии - откуда угодно".
Теперь, когда мы избавились от возмущенных зубрил-медалистов с их кристальной непорочностью и остались в теплом кругу Nobody's perfect, займусь крамолой. Есть у меня такое подозрение, что отличникам слегка не хватает воображения. Ну, невозможно человека с воображением заставить всегда и во всем прилагать равно могучее рвение и усилия. Где-нибудь да вылезет мыслишка, а сверну-ка я вбок и пойду вместо семинара куда там мне взбрело, может, найду что-то поинтересней. И даже если потом огребу, и пятерки мне не поставят, не велика беда, все равно предмет по расписанию был не самый любимый. Селеста Инг никогда так не делала!
Селеста Инг, умница и отличница, твердо решила для себя, что ее роман будет алеть как красный диплом и блестеть как золотая медаль. Старательная Селеста была в своем труде упорна и серьезна, расчертила по линеечке: здесь у нас будет гибель подростка, обстоятельства которой раскроются к финалу, здесь - токсичные родители, вот тут комплексы отца, а вот тут несбывшиеся мечты матери (в скобочках и противоречия этой матери с ее собственной матерью); по касательной пройдет мальчик-гей, который скрывает, и еще один, который пока не осознал; заброшенный младший ребенок озарит всех в конце своим ангельским светом, и все наконец поймут, что постыдно забросили кроху и одарят своей любовью. Штриховка фона - проблемы ксенофобии и межэтнических браков.
Пропесочим уж зубрил до конца и скажем прямо - иногда их патологическая серьезность немножечко раздражает. У меня была одноклассница, которая, бледная и полуживая, с температурой 40° пришла на контрольную по матану. Просто проходную контрольную! И хотя матан был у нас основным предметом, взбесилась от этого героизма даже наша учительница и отправила девушку домой. Селеста Инг наверняка прикатила бы и на каталке под капельницей, но случись с ней такое, никогда бы не пересказывала потом эту историю со смехом. Селеста не настолько легкомысленна. У Селесты персонажи, для придания весу экзаменационной работе, всегда обрыдаются, обтерзаются, уронят руки, вздрогнут и еще разок всплакнут. Всё, что они могли бы делать в другое время, не столь трагическое в их исполненных драматизма жизнях, Селесту не слишком интересует.
Оттого вы легко можете сказать, кто из ее героев отчего и почему страдал, но вряд ли увидите в них не схему, а жизнеподобие. Дело вкуса, конечно, но я не очень верю в людей, которые ни разу за книжку не ухитрились пошутить, о чем-то догадаться не в положенное правилами твиста время, и переживают свои катарсисы так, будто у них на этот счет есть готовая инструкция, как делать красиво. (Знаете, если в книжке даже дождь начинает идти в подходящий момент, чтобы омыть слезы героя, это вот вернейший признак, что где-то вскоре у меня задергается глаз.) Формально придраться к роману не в чем, там действительно серьезная и важная проблематика родительских ожиданий и незнания собственных детей, межэтнических браков в условиях еще не толерантной к ним среды и даже свободного выбора женщины в оппозиции домоводство-карьера. И с раскрытием этих тем всё ок. Но чтобы он зажил и задышал, его должна была писать не зубрила, искренне уверенная, что доклад на "отлично" - это и есть литература.
Комментарии
Отправить комментарий