Майя Лунде "История пчёл"

Графство Херфордшир, четвертое августа 1852 года, натуралист Уильям Сэведж пишет письмо польскому коллеге, где рассказывает о новой конструкции пчелиного улья, которую он, Сэведж, изобрел, так описывая обстоятельства своего наития: "Однако порой - хотя и огорчительно редко - на нас снисходит озарение, преображающая все «эврика». Ко мне оно явилось летним вечером, отыскав меня в лесной чаще, где я предавался созерцанию". На самом деле Сэведж валялся в какой-то рощице неподалеку от дома и собирался медленно, трагически помирать, потому что его единственный сын Эдмунд не оправдал отцовских надежд и разбил родителю сердце. И именно в таком положении нашла натуралиста его смышленая дочка Шарлотта, собственно и подсказавшая отцу идею конструкции улья. Но на дворе XIX век, дочки не в чести, и в лучших традициях викторианского романа становятся теми самыми долготерпеливыми ангелами, которые совершат всё важное и значительное без похвал и почестей, посвятят себя заботе о престарелом родителе, вызовут в конце концов на его глазах слезы благодарности, а с его губ сорвут последнее "прости".

Майя Лунде здесь хоть и очень предсказуема, но поступила, пожалуй, лучшим образом для автора, решившего разметать действие романа на три отдельных сюжетных линии в разном времени и обстоятельствах. Всё вместе - роман об экологической катастрофе, замешанной, как не трудно догадаться уже из названия, на исчезновении пчёл. Где в веке XIX-ом один депрессивный и не слишком удачливый натуралист пытается справиться со своей вечной хандрой и вписать свое имя в историю новым изобретением, в начале XXI-го потомственный пасечник мечтает передать дело всей жизни повзрослевшему сыну, но не встречает у того бурного энтузиазма, а вскоре и сталкивается с наступлением грядущей катастрофы полного вымирания пчёл, а китаянка Тао живет уже в мире постапокалипсиса, где люди вынуждены опылять растения сами, еды на всех не хватает, и половина технических достижений цивилизации просто отпала за ненадобностью.

Слепи Лунде эти разножанровые истории как-нибудь поплотней, может быть, и получилось что-то неожиданное, но с большей вероятностью получилась бы каша из трудноопределимых ингредиентов. Лунде выбрала соответствовать, и антиутопия у нее живет по законам антиутопии, викторианский сюжет - по канону викторианского романа, а семейно-производственная драма на просторах США разворачивается так, как выглядел бы этот рассказ у среднестатистического американского писателя-реалиста. Можно, конечно, придраться к тому, что истории по отдельности слишком уж очевидные, такие обычные-преобычные, но именно единство и способ их связки рассматривать в "Истории пчёл" интересней всего.

Роман об экологической катастрофе тут, неожиданно для своей темы, не орёт на каждой странице, что он об экологической катастрофе, наворачивая картины упадка и разрушения, под которыми удобно писать "Люди, задумайтесь!". Роднят три истории даже не столько рефренные пчёлы, сколько проблематика родительских ожиданий в вечных отношениях отцы-и-дети. Именно она (а не пчёлы!) двигает сюжетную драматургию, и тема экологии наброшена поверх внутреннего устройства книжки легкой вуалью, безусловно значимой, но в сущности полупрозрачной.

И это очень любопытная конструкция, в которой Лунде удается сказать, всё что ей хочется, об экоциде удивительно камерным, тихим и нетипичным способом. Не заслоняя бедой глобального масштаба то личное и частное, что, по ее же собственному признанию, совершенно перестает иметь значение постфактум. Да, спустя 50 лет уже решительно неважно, почему именно какой-то там американец написал спасительно ценную для мира после катастрофы книжку про пчёл, но для него самого эти личные обстоятельства значили не меньше, чем личные мотивы тех, кто ею руководствуется, восстанавливая экологическое равновесие.
Как бы ни были прекрасны пчёлы в своем совершенном устройстве абсолютного служения коллективным интересам, но люди - не они. Даже когда речь идет о спасении человечества.