Но нет. Я упорно вгрызалась в Вулицер, а она так же упорно страница за страницей сообщала мне, что она очень, очень скучная писательница, что у нее нет и зачаточного чувства иронии, зато неповоротливости в избытке, и начиная книжку с описания компании подростков, которых она задумала изобразить интересными и бравыми ребятами, она даже подростков делает в тексте невыносимо скучными людьми и посиделки их компании умудряется превратить в поминки читательской радости. Так что очень скоро я сдалась. Но как бы плохо ни было начало "Исключительных", без них я бы не прочитала чудного Евгенидиса. Потому что не увидела бы в аннотации цитаты из The New York Times Book Review, где Вулицер очень хвалят /за что? за что?!/ и сравнивают с романом "А порою очень грустны" /как по мне, ничего общего/. И поскольку хуже мне стать уже не могло, я сменила один толстый роман на другой толстый роман с заманчиво красивым названием, о котором никогда ничего не слышала.
О названии надо сразу сказать отдельно. Это тот редкий случай, когда серенькое оригинальное хоть и не идет ни в какое сравнение с поэтичностью русскоязычной версии, но сообщает кое-что важное для понимания замысла автора. Так что еще сто раз подумаешь, порадоваться ли такому красивому жесту или посокрушаться, что убрали лишний намек на авторский концепт. Я бы сказала - лучше все-таки знать, что в оригинале роман называется "Матримониальный сюжет". Это важно, правда!
Итак, красотка и умница Мадлен просыпается ранним утром в день своего университетского выпуска от трезвона домофона. Внизу, у двери ее уже ждут родители, приехавшие, как и положено гордым предкам, на церемонию вручения дочкиного диплома, а у Мадлен жуткое похмелье, виной чему ее недавно разбитое сердце, и ноль планов на будущее, потому что все эти планы так или иначе крутились вокруг ее романтических отношений - ныне почивших. Очень скоро вы узнаете, что на дворе начало 80-х, Мадлен изучала в университете английскую литературу (на чем практически никак не построишь блестящей карьеры), что у нее есть безнадежно зафрендзоненный умник-поклонник с религиоведения, и кто таков из себя ее вероломный бывший бойфренд. Он, кстати, биолог. Так что и в реалиях США 80-х гуманитарным юношам в сравнении с естественно-техническими ловить кажется нечего. Об этой троице персонажей - их жизни до, во время и после учебы - и пойдет речь дальше.
Евгенидис тут сразу же выступает сущей антитезой Вулицер, потому что пишет бодро, занятно и ярко. И иногда очень смешно, особенно в описании учебы Мадлен и отдельных курсов, которые она студенткой посещала. Если вы сами учились на гуманитарной специальности - получите персональное, ни с чем не сравнимое удовольствие.
И лучше всего общий замысел книжки объясняется, как ни странно, через оба ее названия:
"А порою очень грустны" - это роман о том переломном моменте, когда на выходе из тепличных условий alma mater каждый сталкивается с миром, где вещи вроде происхождения, связей, стартовых условий, умения приспосабливаться, искать себя и искать для себя цели снова начинают что-то значить. Где нет никакого надежного обозримого будущего в виде следующего семестра, и главное беспокойство уже не о том, чтобы вовремя сдать все зачеты. В этом новом мире всё гораздо сложнее.
А "Матримониальный сюжет" - роман, остроумно деконструирующий тот самый сюжет, характерный для литературы вплоть до заката викторианства, где следом за свадебными колоколами наступало бесконечное "долго и счастливо", и эта же страница оказывалась последней.
Под любым из предложенных названий (и углов зрения) роман Евгенидиса хорош).
Комментарии
Отправить комментарий