Патти Смит "Просто дети"

Утром 3 июля 1967 года, в понедельник, худющая двадцатилетняя девица из Нью-Джерси обнаружила, что билеты на нью-йоркский автобус успели подорожать, и теперь ей не хватает денег на дорогу. Вариант "вернуться домой" был не из предпочтительных. В сердце девушки жила страстная любовь к Артюру Рембо, в чемодане лежали кое-какие рисовальные принадлежности, а в голове укрепилось жаркое желание уехать в Нью-Йорк и стать там художницей. Войдя в телефонную будку, чтобы позвонить сестре, она нашла на полке под таксофоном белый лакированный кошелек, а в нем медальон и 32 доллара. Кошелек и украшение отправились в администрацию автовокзала, на случай появления владелицы, а девушка - в город своей мечты. Где встретила такого же как она, молодого и творческого, оборванца, с которым они еще не раз спасали друг друга до того, как мир узнал имена Патти Смит и Роберта Мэпплторпа, а после остались близкими друзьями на всю жизнь. 
Что сказать, хозяйка тех 32 долларов, пусть и невольно, вложила деньги в отличное предприятие! 

В мемуарной прозе есть куча подводных камней. И два самых острых, как правило - это неистребимое желание выставить себя в выгодном свете и предвзятое отношение к другим героям своей истории (причем, как в лучшую, так и в худшую сторону оно сказывается одинаково плохо). А деятель искусства, рассуждающий о творчестве, особенно если он добился успеха, в 8 случаях из 10 не способен удержаться от слов "призвание", "великое" и их же надутых пафосом синонимов. Но Патти Смит в придачу к безоговорочному писательскому таланту будто еще специально выдали талант искренне любить без идеализации и не впадать в самолюбование даже тогда, когда собственные успехи начинают шкалить. 

"Перед смертью Роберта я обещала ему, что когда-нибудь напишу нашу историю", - говорит она и действительно рассказывает именно историю двух людей, связанных таким душевным родством, что и дружба, и соратничество, и романтические отношения для него оказываются недостаточно всеобъемлющими понятиями. Не историю "будущих знаменитостей" на фоне богемного Нью-Йорка конца 60-70-х годов, легендарного отеля "Челси" и заведений, где можно пересечься с Уорхолом или перекинуться парой слов с Берроузом, хотя как раз в самой гуще этой тусовки Патти и Роберт в какой-то момент и оказываются. Для Смит всё это - просто обстоятельства, не менее, но и не более значимые, чем первая съемная квартира, где они с Мэпплторпом рисовали и собирали инсталляции из подобранного на помойке хлама, перебиваясь в выходной одним хот-догом на двоих, их творческие поиски себя, ее уход в музыку, и его - в фотографию.

Роберт любил наряжаться, а Патти наделяла иногда самые пустяковые предметы особым символическим смыслом. Роберт любил послушать о ее детстве, а Патти любила ожерелья, которые он мастерил. И оба они со стороны, возможно, выглядели как два законченных чудака, которых всегда хватало в Нью-Йорке, и оба верили в талант друг друга и не ошиблись. 

И вот что удается Патти Смит лучшего всего, лучше чем многим и многим на том же мемуарном поприще - с искренней любовью и признательностью рассказать о своем самом близком друге Роберте, о том, как он повлиял на нее и помог ей, об общей атмосфере тех лет, и о том, как спустя годы они двое помнили и любили друг друга, когда шли уже каждый своей дорогой. 

И это так честно, просто и неподдельно, что получившийся в книжке, будто бы случайным бонусом, портрет легендарной эпохи совсем живой и незабронзовевший. Фанатам точно понравится! А кому-то (как мне), может, и вообще не будет важно, как там Уорхол блистал на фоне и Хендрикс мимо проходил: История снимка Патти и Роберта из фотоавтомата на 42-ой улице куда интересней. Потому что они, конечно, самые крутые ребята!)