Элизабет Джейн Говард "Беззаботные годы"

У Говард есть одна бесценная писательская черта, которая раскладывается на пару отдельных качеств, о которых обязательно надо рассказать. Во-первых, для британки у нее удивительно мало иронии как способа осмысления или примирения с действительностью. Она почти нигде в тексте не прячет эту фирменную тонкую насмешку, которой некоторые ее соотечественники, вроде Ивлина Во, умудрялись целые книжки вытесывать. Но одновременно, и это во-вторых, у нее нигде не найдешь и драматического надрыва, какой-нибудь специальной аффектации. Говард рассказывает свою историю таким ровным-ровным голосом и в такой неспешной взвешенно спокойной манере, что в общем-то всё звучит у нее как "дело житейское". И именно этой негромкой обыденностью в нужный момент продирает прямо до мозжечка.

Вот, скажем, молоденькая горничная получила выходной на полдня и пошла погулять. В магазин забежала, увидела там симпатичное платье, приценилась и решила купить отрез подешевле, чтобы сшить себе потом похожее. Потратила какую-то мелочь на булочку и съела ее, сидя на скамейке в парке. Совсем обычный и даже вроде бы незначительный для общего сюжета эпизод. Где Говард умудряется рассказать читателю всё, что нужно знать о классовом делении, жизни девушек в Британии первой трети ХХ века, вот таких, которые родились в самой простецкой семье и поступили в услужение в двенадцать лет.

И это скрупулезное перечисление бытовых мелочей - тоже очень характерная черта прозы о Казалетах, превращающая "семейную сагу о каких-то людях" в семейную сагу, которая начинает жить запредельно близко к читающему. Будто прямо рядом с тобой происходят все эти разговоры о том, что лучше приготовить к обеду, а в какой день собираться на пляж, и что молочная пенка гадость страшная по мнению детей практически всегда. И во всю эту размеренную рутину, как обычно с людьми и бывает, вшито столько счастья и несчастья, незаметных стороннему наблюдателю страхов, потаенных мыслей, личных откровений, бед, мелких и самой разрушительной силы, радостей того же спектра, юношеских надежд, взрослых поражений и постепенной ковки характеров тех, кто терпеть не может молочную пенку.

Первый роман (всего их пять, на русский переведены первые три) рассказывает о двух годах, 1937-38 - и понятно, почему "беззаботных", дальше грянет война - жизни респектабельного и многолюдного семейства Казалетов, их домашних слуг и близкого круга знакомых. Говард с такой внушительной толпой персонажей управляется на редкость мастерски не только драматургически, но и в самом прикладном смысле. Запутаться в героях невозможно, каждый быстро успевает обрасти мясом, собственной историей и получает личную сюжетную линию, за которой тут же хочется следить (едва ли вспомню, в каком еще романе с вынесенным на первую страницу обширным списком действующих лиц этот список ни разу не пригождался).

К тому же Элизабет Джейн Говард, и тут для понимания, о каком поколении речь, не лишним будет упомянуть, что родилась она в 1923 году, писательница с удивительно современной и выпуклой фем-оптикой. Рассказывая о своих героинях, она обозначает каждую болевую точку жизни женщин - "образование девочкам ни к чему", "роль жены и матери - безальтернативный вариант будущего", "зачем платить приличное жалование одинокой старой деве, она же не мужчина, ей семью кормить не надо", "разглядеть в собственной жене личность - что за вздор", "секс - удовольствие для мужчин", "право женщины на аборт даже не обсуждается". Продолжать этот список можно долго, Говард ничего не забыла.

Хроника семьи Казалет выполняет разом столько задач, и как подробный общий портрет эпохи, жизни целой страны в предчувствии (а в следующих частях - уже во время) войны, и как бытописательный и психологический роман, феминистическая проза, и как вообще талантливо написанная сага, что получить всё это под одной обложкой - ну, просто роскошный подарок.