Кирилл Рябов "Висельники"

Хуже нет занятия чем объяснять магию, когда она работает. Попробуйте-ка объяснить закатное небо. Правильное сочетание цветов? Ну, допустим, в человеческом глазу есть это интуитивное понимание колористики, обеспечивающее чувство красоты от цветовой гармонии, когда она попадается. А музыка, которую вы готовы вечно гонять на репите, в чем ее секрет? Мурашки бегут от подходящих вашему уху частот и мелодического решения? Я сейчас умру от скуки и не осужу тех, кто скончается вместе со мной. Просто есть магия! И когда она работает, у вас захватывает дух от открывшегося глазу вида, и случается чистая эйфория от ... /подставить нужное по вкусу/ (впишу сюда трек "Halo On Fire"). В "Висельниках" тоже есть этот секретный ингредиент, который я попрошу просто держать в уме, потому что пытаться его вычленить - пустое дело.

"Висельники" - сборник рассказов, которым, конечно как по учебнику, можно объяснять, чем мастерство короткой прозы полнится. Экономный язык, точно и резко выделяющий такие детали, что никакие дополнительные описания уже не требуются. Экспозиция за пределами текста, моментально складывающаяся у читателя в голове - прием, который редко удается в рассказах, не имеющих формальной структуры "завязка-кульминация-развязка". Так выхватить из мыслимой истории эпизод, будто монтажными ножницами отчекрыжить какой-то кусок в середине длинной пленки, чтобы он оказался самоцельным, стал настоящим рассказом, а не сырой зарисовочкой, к которой автор поленился написать начало и конец - умение не из простых. И умение всегда обусловленное очень пристальным вниманием к людям, позволяющее создавать героев и ситуации, настолько характерные, что живо, объемно и понятно безо всяких преамбул или специально выведенной, выделенной и подчеркнутой морали.

В предисловии к "Висельникам" сравнения "кафкианский" и "мамлеевская" (не спорю с их справедливостью) решительно так ставят сборник на конкретную и, пожалуй, слишком узкую полку. Эта отнесенность и весь флер, который книги Кирилла Рябова окружает: камерное издательство, в котором они выходят, похвалы от литературных дядек сурового сорокет-прокуренного вида, тематика и атмосфера, на раз-два формулируемые "там всё про мрачный Питер, чернушно-маргинально, с привкусом безнадеги, и герои вечно бухают" - рискну настаивать, несправедливо отсекают изрядную часть аудитории, которой эта проза точно понравится. Аудитории (рассчитываю на вас, ребята! - я и сама такая) рассказов, к примеру, Лусии Берлин, тоже жестких, экономно точных, действующих, как электрический разряд, обнажающих неприглядность, всю эту честную НЕ-красивость некоторого жизненного дерьма, но вместе с тем и рассказов большого сострадания людям и большого сердца. А на одну полку с Берлин "Висельников" тоже запросто можно поставить.

И, наконец, юмор, удивительный (тем более, что в современной русской литературе с ним вообще туговато), обязательный в этой прозе как камертон и, уж простите, по-настоящему умный: не мутирующий ни в "батин анекдотец", ни в глумление над "у нас тут всё плохо, ахаха", ни в тошнотный цинизм - обязательный повод прочитать "Висельников". Два рассказа сборника "Цирк цирк" и "Я буду твоей собакой" - честное #вголосину обаятельный бурлеск оттенка лучший черный. Если решите искать для себя нового победителя в номинации "Эталонное начало рассказа", чтобы разбавить свежей кровью стародавние рейтинги, в этой книжке вас ждет подарок: "Через пять минут после начала представления тигр откусил укротителю голову".

Да, и невеселья в "Висельниках" конечно хватает, и там действительно вечно бухают, что совершенно не смешно (и это не моя ремарка, это читается в книжке; "русский автор, будто бы пишущий сущую чернуху, не романтизирует алкоголизм - шок, сенсация!" эспешли для суровых дядек с тягой к маргинальной полке). Но самое, быть может, неожиданное, что ждет читателя сборника историй-вспышек, историй-кусков-пленки, историй, в самом деле не лишенных кафкианского абсурда и метафизического морока: о питерских парадных, неизменно отдающих болотом, о разбитых и потерянных людях, о промозглом холоде, всегда зарифмованном с собственным одиночеством, и отсутствии надежды на счастливый финал - что всё это чаще всего о любви. Да-да, о любви.