О том, что cancel culture не более чем жупел консерваторов, и никому до сих пор не удалось никого по-настоящему отменить, сказано уже столько, что я не буду на этом подробно останавливаться. Цензура работает всегда и только из позиции власти, а любая власть блюдёт свою выгоду и сохранение статус-кво превыше всего остального - вот самое короткое объяснение того, почему "культура отмены" суть просто публичное выражение недовольства/несогласия/осуждения от некоторой части общества, а не жестокая казнь "бедненькой отмененной жертвы" всей толпой да без суда и следствия. Когда такое публичное осуждение пытаются окрестить "парткомом", проводя известную историческую параллель, всегда неплохо вспомнить, какую институцию представляли реальные парткомы и какой именно властью они были облечены, а сколько власти у тех людей, которых "парткомом" называют сейчас. К слову, даже настоящие парткомы так и не отменили книжки Пастернака, которого особенно любят приводить в качестве примера жесточайшего и оголтелого осуждения неугодных. Но вообще путать институционализированную цензуру и совокупность некоторого числа частных мнений, причем даже не о качестве произведения, а о поведении и взглядах автора - это знатная чушь.
Близкородственный к cancel culture аргумент: о том, как "ужасно вредно для сохранения культуры" чье-то личное нежелание читать великого гения только потому, что он был или есть (если еще не умер) препоганый человек. И этот аргумент тоже сугубо алармистский.
Если вы не страдаете комплексом Бога и не пытаетесь управлять Вселенной, не привлекая внимания санитаров, вы преотлично в курсе, как мало ваша личная неприязнь к Толстому или Прилепину влияет на существование их книг. И даже более того, если таких как вы соберется некоторое значительное количество, необходимое для того, чтобы запалить целый костёр из книжек ненавистного вам человека, вы едва ли уничтожите его творческое наследие совсем. История знавала подобные попытки - и, нет, ни у кого ни разу это дело не выгорало.
Почему? Если коротко, потому что произведения и их авторы не связаны никакой особой сверхъестественной пуповиной и преспокойно существуют в разных плоскостях. Объект культуры - в пространстве культуры, а автор - в социальном контексте.
А если длинно: институции (самые разные - речь не только о государственных и официальных институтах, действительно обладающих некоторой запретительной силой), обслуживающие культурный процесс, неизбежно работают с самими объектами культуры, а не только с их создателями. Чтобы точно понять этот принцип, достаточно представить, что было бы если бы он не работал: объекты культуры прекращали бы свое существование ровно в тот момент, когда кончился их автор. Звучит как бред, да. Зато наглядно иллюстрирует, какова вероятность полного исчезновения книжки или фильма, потому что их создателя кто-то предал остракизму.
Картина, книга, музыкальное произведение или фильм имеют собственную, отдельную от автора, ценность и объектность. С ними работают, их изучают и их существование обслуживают те институции, которым данное произведение почему-то (по любым причинам) интересно. Так что произведение искусства на самом деле невероятно живуче, просто в силу своего наличия и включенности в культурный контекст.
Единственное, на что действительно может повлиять некий общественный консенсус вокруг какого-то произведения - это его принадлежность к конкретной культурной "полке" в данном месте и в данный момент времени. Поэтому в разные периоды одно и то же произведение может быть частью маргинальной, "запрещенной", андерграундной культуры или, наоборот, ее магистральным течением, восторженно принятым публикой, считаться возмутительным и безнравственным или попасть в школьную программу, быть непринятым в одном месте (буквально территориально) и глубоко почитаемым в другом.
Но это всё, как нетрудно заметить, действительно об искусстве и его объектах. А не о том, обязаны ли вы закрывать глаза на то, что кто-то насильник, людоед или убежденный фашист, только потому, что он книжки пишет (и, может даже, хорошие). Что вы лично их обязаны любить, уважать, ценить по достоинству, умеючи дивно отвлекаться от личности автора.
Нет, не обязаны.
Вообще убежденность в том, что всякий "культурный-сознательный" (не дурак, короче) человек должен свою любовь и почетание тому или иному произведению, исходит из предпосылки, что потребление культуры - нечто настолько особое, что обычные законы потребления тут неприменимы.
Вот буквально: везде человек имеет право на выбор и свои моральные принципы, а с культурой не моги! Ты можешь не пользоваться продуктами марки, которая тестирует их на животных, потому что таковы твои убеждения. Можешь не ходить в магазин гомофоба, хоть бы даже там самые вкусные булочки на районе. Можешь не стричься у сексиста и не подавать руки тому, про кого знаешь, что он бил ребёнка или называет азиатов "узкоглазыми". Так почему ты не в праве отказаться читать книжку или смотреть фильм, автор которых в чем-то таком же замечен? Он... э-мм, я извиняюсь, кто такой, что за сверхчеловек, божество или эктоплазма, чтобы нельзя было отнестись к нему так же, как вы относитесь ко всем остальным людям? Ну, или чьи права и свободы, в конце концов, вы нарушаете тем, что не смотрите фильмы педофила и не читаете романы националиста?
Тут я прямо живо представляю, как очередного ретроградного интеллектуала разрывает на кусочки от столь революционной мысли: к педофилу дяде Васе и педофилу Великому Гению МОЖНО относиться одинаково плохо!
Ну, и самое интересное, конечное, начинается в области последствий такого благолепия, когда про гения и злодейство говорят как про быка и Юпитера. Те, кто утверждает, что невозможность разделить для себя автора и произведение - это ай-яй-яй, как плохо, вредно, признак глупости, незрелости, "вы все дураки, раз не цените, какие Толстой и Грасс гении, а что один мизогин, а другой эсэсовец, нормальному культурному человеку должно быть всё равно", фактически прямо утверждают привилегию для "творческого гения" совершать любые преступления и быть сколь угодно аморальным, в отличие от "обычных людей". Ставят ценность, скажем, книжки Толстого (фильма Полански/опять подставить что угодно) выше ценности убеждения, что нельзя насиловать детей, измываться над женщинами или еще какую низость совершать. Хотя вообще-то очевидно, что от незнания Толстого никто не умирает, а вот нетолерантность к преступлениям - независимо от того, кто их совершил, дядь Вася или гений - всем бы нам не помешала.
Комментарии
Отправить комментарий