В прошлом году роман Рябова «Пёс» вошел в шорт-лист Нацбеста, и равнодушных к тексту не нашлось. Кому-то «Пёс» понравился очень, другие с жаром упрекали автора в «чернухе», нарочитом изображении самой неприглядной действительности, безысходности и безнадеги – словом, всего такого, о чем совершенно не хочется читать и думать тоже не очень приятно. Истина, как водится, где-то посередине. Или, если точнее, мир книг Рябова действительно мир безжалостный в своей честности, не приукрашенный, рассказывающий о людях, у которых не всё гладко, не всё задалось, да и живут они в самых обыкновенных домах с облезлыми подъездами и пьющими соседями, знают, что сколько стоит в ближайшем магазине и какие очереди в поликлинике. Но мир этот еще и мир большого сердца, живо чувствующий, сострадающий, понимающий своих героев до мельчайшего движения – тем и прекрасен.
Проза Кирилла Рябова в этом году вновь поборется за Нацбест, «Никто не вернется» в лонг-листе премии, а пока давайте поговорим с самим автором:
Писатель всегда может одним - возможно длинным - предложением объяснить, о чем он книжку написал?
Про себя могу сказать, что я могу. Но проблема в том, что, когда текст написан, а в голове уже новый, к старому теряешь интерес и забываешь даже сам текст. Мне иногда присылают какие-то фрагменты моих текстов, вроде как удачные, я читаю, думаю «о, неплохо» и спрашиваю, а кто автор? Я? А, блин, точно.
Тогда «Никто не вернется» одним предложением, это история о чем?
О любви. У меня ведь все книги о любви. И эта о любви. Это если коротко. А если длиннее, о людях, которые хотели счастья, но ничего не вышло, к сожалению.
Издательская аннотация его представляет как «роман о тяжелой судьбе русской женщины». Вы согласны с тем, что главная героиня - это типический образ современной русской женщины? В нем есть какие-то обобщенные черты?
Тут мне сложно сказать. Женщины для меня остаются загадкой. Тем более русские женщины. Я не думаю, что главная героиня это какой-то типичный или усредненный образ. Так же как и герои мужчины. Когда писал, я не думал, что надо создать такой образ.
Когда мы говорили в прошлый раз, вы упомянули, что впервые будете писать историю с заглавной героиней, а не героем. Было что-то специфически сложное в этой смене фокуса?
Сложно, пожалуй, не было, а было очень интересно. И я думаю написать еще одну или даже не одну большую вещь от лица женщины. Есть идея написать кое-что от лица девочки лет 16-18.
А чем женский мир отличается от мужского? Почему, например, хочется написать историю от лица именно девочки, а не юноши 16-18 лет?
Думаю, отличается тем, что женщины ментально взрослеют гораздо раньше. Мужчина может быть большим ребёнком до старости, а женщин я таких никогда не встречал. Написать хочу про то, что сам не очень хорошо пока знаю, это интересно - изучить, понять.
В 70-х Лаура Малви придумала, тогда еще только для кино, теперь уже очень популярный термин male gaze. «Мужской взгляд» в изображении женщин, отражающий не то, какая женщина на самом деле, а то, какой ее хочет видеть творец-мужчина. Ну, т.е. мужчины часто не очень-то трушных женщин в своих произведениях изображали. Как, по-вашему, автор-мужчина может избежать male gaze, и если да, то как?
Мне-то как раз хотелось приблизиться к тому, какая женщина на самом деле. Собственно, не только в этой повести, но и раньше. До этого я написал несколько рассказов от лица женщин. То есть пытался уже что-то нащупать. Не знаю, насколько получилось там. И не знаю, получилось ли в повести. Насчет male gaze, я не очень понимаю, какой в этом смысл. Это напоминает типажные роли из старинных театров. Знаете все эти: «неверная жена», «герой-любовник», «муж-рогоносец», «пройдоха-дворецкий».
А вы, когда читаете, бывает, что ловите себя на мысли: вот этот писатель в женщинах ничего не понимает и, наоборот, вот этот автор разбирается?
У меня были такие мысли, когда я читал роман Чарльза Буковски «Женщины». То мне казалось, что он очень хорошо понимает. Но тут же начинало казаться, что он вообще не понимает нифига. Особенно, когда дело до постельных сцен доходило. Кстати, с Уэльбеком та же история была.
Не могу не спросить, что не так с постельными сценами у Буковски?
До постели он вроде бы описывает разных женщин, но стоит ему вскарабкаться, и они как будто обезличиваются что ли, становятся одинаковыми все. Может, это его такой шовинистский взгляд просто.
Возвращаясь к Ульяне из «Никто не вернется», я тут, пожалуй, солидаризируюсь с издателем. Мне кажется, что в ее внутрисемейных отношениях есть типичные патриархальные черты, которые до сих пор реальность жизни многих современных женщин. Всё это мужнино подай-принеси, то, как он запросто лишает ее денег, стоило ей перестать заниматься бытом. Поведение ее свекрови. Много всего. Для вас это проходит по разряду социального зла? И почему русские мужчины до сих пор такие шовинисты в отношении женщин?
Да, конечно, это плохо, я считаю и неправильно. Такая бытовуха, такие отношения губят семейную жизнь, я имею в виду счастливую семейную жизнь. Муж и жена могут вместе жить вот так, даже думать, что всё нормально, как у людей, а на деле-то всё постепенно тонет в болоте каком-то. Не скажу, что все русские мужчины такие. Я знаю и другие примеры, к счастью. Что касается такого вот бытового шовинизма, причина в воспитании, наверное, в том, какой пример был перед глазами, когда они были детьми и смотрели на отношения родителей.
Мне кажется, Ульяна и Бобровский из «Пса» в некотором смысле похожие герои. И в частности в том, что касается очень страшного абсолютного отсутствия у них социальных связей. Семью Ульяны не назовешь ее близкими, настоящих друзей у нее нет. Когда она оказывается выставлена из квартиры, ей вообще не к кому пойти. У главного героя «Пса» была похожая ситуация в жизни. Чем для вас важен этот мотив?
Да, вы совершенно правы. У меня даже была мысль назвать эту повесть «Псица», обозначив тем самым связь с «Псом». То есть, для меня это дилогия, можно сказать. Мотив потери дома, это страх, думаю, не только мой, но и любого человека.
А почему и Ульяна и Бобровский абсолютно лишены близкого окружения? Т.е. людей, которым бы на них было, ну, вот по-настоящему не наплевать.
Для меня мотив одиночества тоже очень важен, как и любовь и ненависть, верность и предательство, жизнь и смерть.
Для меня степень их одиночества - штука всё-таки экстраординарная. Не то чтобы я не могу представить человека, которому совершенно не с кем поговорить, не к кому прийти и обняться, но чтобы человек остался вообще один, как по мне, нужны особые обстоятельства. И для себя я эти особые обстоятельства героев объяснила пережитой ими травмой. В первом случае военной, во втором - травмой потери. Травмированный в психологическом смысле человек, на ваш взгляд, проще и легче оказывается изгоем, совсем одиноким?
Да, вы правы. Я думаю, у травмированного человека появляется чувство потерянности, оно никуда не уходит, не отпускает и медленно пожирает. Или быстро. Зависит от обстоятельств. Потерянный человек даже не может позвать на помощь. Он, наверное, ощущает себя как тот чеховский человек, бредущий по ледяной пустоши.
А почему к нему так ужасно равнодушны окружающие? И в «Псе» и в «Никто не вернется» же кругом такие черствые люди, даром, что им бомжа на словах почти всем жалко. Т.е. я вот что хочу спросить: это какой-то выверт нашей сегодняшней культуры, что человеку плохо, а всем всё равно? Эта среда, она почему именно такая?
Может быть, им самим всем нужна помощь. Утопающий не сможет спасти другого утопающего. Только вцепиться и ещё быстрее утянуть на дно. В «Псе», наверное, я это лучше показал, там в окружении главного героя всем плохо. В «Никто не вернётся» по большому счёту та же ситуация, всем плохо, никто не счастлив. Каждый хочет каким-то образом спасти себя, но как это сделать?!
Почему все не счастливы? Выходит же такая общая «системная проблема». Много несчастных людей. Ни у кого нет сил, чтобы и себе самому помочь, не то что другому.
Не бывает абсолютного счастья. Бывают счастливые моменты в жизни, но они скоротечны. Это как передышка, как островок, на который можно ненадолго забраться, когда пытаешься перейти холодную и бурную широкую реку. Может быть, дело в том, что жизнь вообще дана не для счастья. Это постоянная борьба, преодоление, война с самим собой. Это ни хорошо, ни плохо, а просто так обстоят наши дела.
У меня напоследок как всегда заготовлен не слишком серьезный вопрос: если бы ваш близкий человек, с которым вы живете под одной крышей, привел домой бомжа вроде Ефима, какой была бы ваша первая реакция?
Вообще, для меня это не такая уж удивительная ситуация. Мой покойный отец часто приводил домой каких-то странных людей, возможно, многие из них были бездомные. Обычно они садились пить водку на кухне. Помню, один рассказывал, что он водолаз на судне дальнего плавания, и в последний (он сказал, точно помню, «в крайний») выход в море, его спускали на верёвке чинить какой-то винт, который перестал вращаться. Дело было посреди то ли Тихого, то ли Атлантического океана. И там на него обратила внимание голодная акула. И он от ужаса сходил в туалет прямо в свой водолазный костюм. Но его вовремя вытащили, спасли. Другой гость, помнится, хвастал, что украл три или четыре цветных телевизора на каком-то складе и может продать по дешёвке. Тогда это было весело, интересно. Но я тогда был маленький мальчик, довольно беззаботный. А сейчас, случись подобная история, я бы, наверное, просто впал в ступор. А что было бы дальше - даже не знаю.
Кирилл - котик, интервьюер - замечательная!
ОтветитьУдалить